На Патриарших Прудах в Москве — что-то вроде «перестройки». Вода спущена, все вокруг перекопано... Зато местные жители преуспели (пока!) в борьбе против некоего памятника. Он предполагается как бы Михаилу Афанасьевичу Булгакову, однако писатель писателем, а ваятель, говорят, хотел бы запечатлеть на нем примус Бегемота и Воланда с его свитой. Дескать, булгаковские персонажи, роман «Мастер и Маргарита», почему бы и нет... Но народ «художественный замысел» не принял, встал стеной и не дал.
Да, характерная коллизия... Уже великое множество авторов успело написать статьи и книги о Булгакове как человеке и о его всемирно прославленном романе; есть и толстые книжищи. Читатель, который решит пуститься в плавание по этим широко раскинувшимся литературным водам, причалит к самым экзотическим берегам, ознакомится с нетривиальным образом мыслей многих пишущих о писателе людей, с неожиданными догадками, озадачивающими парадоксами и иной игрой ума, а помимо знакомства с истолкованиями булгаковского произведения, его мировоззренческих и литературных истоков, получит и целую россыпь сведений о самом писателе и его жизни. Однако тут есть одна особенность.

Сюжет романа Булгакова, если очень коротко, ведь о том, как в советской Москве 1930-х годов неожиданно появляется сам сатана со своей свитой, и общество записных атеистов оказывается совершенно беззащитным против глумливых и поистине страшных «сверхъестественных» деяний этой компании. Одновременно в форме «романа в романе» рассказывается последняя страница земной жизни Иисуса Христа; причём многие подробности этого второго повествования не совпадают с тем, что говорится о распятии Сына Божия в Евангелии. Наконец, сюжетная линия о Мастере и Маргарите - история любви затравленного и доведённого до психического заболевания талантливого писателя и замужней женщины, жены какого-то крупного советского работника.
Напомнив всё это, напомню и то, что атеизм до совсем недавних лет был вовсе не только официальной идеологической нормой, но и реальной чертой миропонимания большого числа граждан. Естественно, что в русле такого миропонимания булгаковский сюжет осознавался как чистая фантастика и булгаковский сатана Воланд - просто как литературный образ. Ему давались самые занятные аллегорические истолкования, а вот прямое православно-христианское воззрение на эту фигуру было в основном чуждо пишущим о романе авторам. У них как атеистов просто не укладывалось в голове, что можно всерьёз говорить о существовании сатаны.
Здесь полезно напомнить: М.Булгаков был старшим сыном известного православного богослова, профессора Киевской Духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова (1859 - 1907), человека и духовного писателя настолько интересного, что он заслуживал бы отдельного обстоятельного очерка. Рано (в шестнадцать лет) будущий писатель лишился отца; а их взаимоотношения в период взросления Михаила были, как это часто случается, довольно сложны. Но атмосфера отцовского дома, книги из отцовской библиотеки, большие богословские познания отца и, вероятно, обрывки его бесед с сослуживцами по академии - всё это вместе не могло в том или ином отношении не повлиять на взрослеющего подростка. И глубоко естественно, что православно-христианская «закваска» дала о себе знать в романе М.Булгакова, который писался на протяжении последних двенадцати лет его жизни, а заканчивался уже во время предсмертной болезни (М.Булгаков, подобно отцу, умер, не дожив до пятидесяти, от болезни почек и, имея медицинское образование, предвидел свой скорый конец).
Упоминая о такой изначальной «закваске», я, конечно, отнюдь не хочу сказать другое - то, что писатель якобы был на протяжении жизни добропорядочным прихожанином, ни в чём не сомневался, не совершал грехов и т.п. Напротив, в своём отношении к вере Булгаков явно и неизбежно прошёл через то, через что прошли почти все его современники, оказавшиеся в послереволюционном государстве под мощнейшим прессингом злобной антихристианской пропаганды в духе Емельяна Ярославского и Ко. В этом смысле он разделил судьбу (или, точнее сказать, страшную беду) прочих крупнейших русских советских писателей. Их планомерно сбивали с толку, нашу веру преследовали... Справедливости ради напомню, впрочем, что 11 ноября 1939 года за подписью главы государства было принято вот это постановление - старательно замалчиваемое со времён Никиты Хрущёва («отца русской демократии» и осатанелого гонителя Православия) и по сей день:
«В отношении к религии, служителям Русской Православной Церкви и православно верующим ЦК постановляет:
1) Признать нецелесообразным впредь практику органов НКВД СССР в части арестов служителей Русской Православной Церкви, преследование верующих.
2) Указание товарища Ульянова (Ленина) от 1 мая 1919 года за № 13666-2 «О борьбе с попами и религией», адресованное пред. ВЧК товарищу Дзержинскому, и все соответствующие инструкции ВЧК-ОГПУ-НКВД, касающиеся преследования служителей Русской Православной Церкви и православно верующих, - отменить.
3) НКВД произвести ревизию осуждённых и арестованных граждан по делам, связанным с богослужительской деятельностью. Освободить из-под стражи и заменить наказание на не связанное с лишением свободы осуждённых по указанным мотивам, если деятельность этих граждан не нанесла вреда советской власти.
4) Вопрос о судьбе верующих, находящихся под стражей и в тюрьмах, принадлежащих иным конфессиям, - ЦК вынесет решение дополнительно.
Секретарь ЦК И.Сталин»
(«Наш современник», 1999, №12, с. 223 - 224)
Да помимо атмосферы преследований за веру сама богемная литературная и актёрская среда, в которой работал Булгаков, - она тоже в любые иные времена не способствует человеческой безгреховности... Но всегда, во все времена именно через сомнения, грехопадения и даже безверие приходят к вере. К истинной вере - а не к широко распространённой сегодня в определённых кругах кощунственной по своей природе игре в веру (и в театрально исполняемую православную обрядность).
Нет, речь у меня не о том, чтобы изобразить Булгакова неким «священнолюбцем», а совсем о другом. Помимо того, что роман «Мастер и Маргарита» - мощное художественное произведение, написанное вместе и удивительно глубоко, и увлекательно, роман Булгакова - произведение, повернувшее души многих наших современников к христианству. Об этом есть немало живых признаний и свидетельств. Поскольку такие свидетельства - неоспоримый факт, невольно задаёшься вопросом, что же способствует такому воздействию на души людей художественного произведения.
Бросается в глаза, что в романе, как говорится, чётко (притом удивительно чётко!) расставлены акценты. Добру и Злу здесь даётся возможность конкретно проявить себя и словом, и делом. В итоге читатель имеет возможность сделать личный осознанный выбор, и выбор сей, как показывает жизнь, читатели Булгакова делают однозначно в пользу сил Добра. Взрастив немало христиан, роман не взрастил сатанистов.
Сказанное выше содержит в себе косвенный ответ на встречающиеся время от времени (при обсуждении романа с различными людьми) упрёки Булгакову - обычно искренние, но несколько прямолинейные. Автору ставят в вину, что Воланд у него имеет не только зловещие, но и некоторые внешне привлекательные черты. Он, например, приглашает Маргариту ночь пробыть «королевой» своего сатанинского бала, то есть главнейшей ведьмой, но взамен, снисходя к её просьбе, соединяет её с несколько лет назад пропавшим куда-то Мастером (напомним, что тот был арестован по ложному обвинению, и, хотя по завершении следствия его и отпустили, он добровольно ушёл в больницу для душевнобольных). Злодейства Воланда и его свиты у Булгакова то романтически-красочны, то даже (опять-таки внешне) направлены на «восстановление справедливости» - жестоко, с издевательствами караются доносчики, взяточники, грубияны, бюрократы и т. п.; то есть малое зло наказуется силой Зла с большой буквы. Однако можно ли признать недостатком то, что Булгаков (вслед за Достоевским) в полной мере обрисовывает «влекущую» к себе человека сторону Зла? Может быть, в этом содержится нечто расходящееся с духом Православия?
Да нет! Вспомним суждения святого праведного Иоанна Кронштадтского: «Судя по злобным действиям сатаны в мире, по множеству и силе их, можем догадываться, какой великий, могущественный дух был сатана, прежний Денница. <...> По этому злому огромному колоссу, сатане, судите, какое великое, благое, преукрашенное, пресветлое, могущественное, умное создание был прежде сатана». Или эти слова святого: «Вся тварь свидетельствует о бесконечной благости и правде Творца, сам сатана и его аггелы своим позорным бытием и всезлобными кознями над людьми доказывают безмерную благость и правду Творца; ибо кто был прежде сатана и его аггелы: какие светы, какие сокровищницы великих благ, и чего они лишились по своей решительно-произвольной неблагодарности, гордости, злобе и зависти против Господа?»
Как представляется, Булгаков как раз и стремился творческим своим воображением «схватить» такую противоречивость природы зла. Наверное, человек-писатель способен к этому лишь отчасти. Когда-то другой православный святой, епископ Игнатий (Брянчанинов), так высказался о попытках писателей говорить на религиозные темы (на примере книги Н.В. Гоголя «Избранные места из переписки с друзьями»): «Виден человек, обратившийся к Богу с горячностью сердца. Но в деле религии этого мало. <...> Он писатель, а в писателе непременно «от избытка сердца уста глаголют», или: сочинение есть непременная исповедь сочинителя, по большей части им не понимаемая... книга Гоголя не может быть принята целиком и за чистые глаголы Истины. Тут смешение: тут между правильными мыслями много неправильных».
Вряд ли художественное произведение способно избегнуть такого «смешения» правильного с неправильным. Но возможны разные их пропорции. И великий талант Булгакова алчет Истины неотступно.
Другая «настораживающая» черта романа - повествование о казни Иисуса заметно расходится с Евангелием. Тут можно было бы просто сослаться на природу художественного творчества, в котором, как правило, - «фантазия на тему» жизни (в широком смысле). Но, опираясь на черновые варианты романа, частично опубликованные, можно охарактеризовать суть этих расхождений достаточно конкретно. По роману, Понтий Пилат делает попытку спасти Иисуса (Иешуа), убеждая иудейского первосвященника Каифу (в ранних вариантах Каиафу) выпустить его по случаю праздника Пасхи, но тот «бесстрашно» отказывается, да ещё и угрожает самому Пилату тем, что, может быть, кто-то подслушал, как тот хлопочет за «государственного преступника». В одном из вариантов эта сцена разворачивается дальше так:
«Пилат улыбнулся одними губами и мёртвым глазом посмотрел на первосвященника. - Разве дьявол с рогами... - и голос Пилата начал мурлыкать и переливаться, - разве только он, друг душевный всех религиозных изуверов, которые затравили великого философа (то есть Иешуа. - Ю.М.), может подслушать нас, Каиафа, а более некому».
«Друг религиозных изуверов» именно так и сделал: всё подслушал. Цитируемый ранний вариант романа назывался ещё не «Мастер и Маргарита», а «Копыто инженера», и историю о Понтии Пилате и Иешуа в нём рассказывал в жаркий день на Патриарших прудах в Москве некий иностранный «инженер». Этот «иностранец» подсел к двум беседующим писателям («инженерам человеческих душ», по тогдашнему расхожему выражению), как и в общеизвестном публикуемом варианте. Но различается ряд деталей. Когда редактор журнала «Богоборец» Берлиоз бросает замечание, что «в Евангелиях совершенно иначе» рассказано о Пилате и Христе, иностранный «инженер» отвечает: «Мне видней». На совет же самому «написать евангелие» (его даёт поэт-атеист Иванушка Бездомный) развеселившийся вдруг «инженер» ответил:
«Блестящая мысль! Она мне не приходила в голову. Евангелие от меня, хи-хи...».
Иными словами, именно «инженер» (то есть явившийся в Москве сатана) рассказывает в этом варианте романа свою, особую версию земной гибели Богочеловека! Получается, что здесь писатель Булгаков ясно мотивировал те отступления от текстов Нового Завета, которые решил допустить в своём романе.
В более поздних вариантах Булгаков усложнил первоначальный замысел. Воланд по-прежнему начинает свой рассказ на Патриарших, но затем его продолжение видит во сне поэт Иван Бездомный, попавший в психиатрическую больницу (после гибели Берлиоза под колёсами трамвая в соответствии с предсказанием Воланда). Наконец, повествователем становится Мастер (роман которого о Пилате перечитывает Маргарита). Характерно, что во всех перечисленных случаях повествует не автор Булгаков, а его герои: приём, который, строго говоря, заведомо снимает претензии к самому художнику в неканоническом изложении боговдохновенных текстов.
Последнее - то, что претензии по названным поводам писателю, так выстроившему художественное произведение, некорректны литературоведчески, логически, человечески (и как угодно ещё), - предельно очевидно. Тем не менее жизнь показывает, что роман влечёт к себе хулителей (в том числе и наделённых учёными степенями), которые с пылом критикуют не его художественную сторону, а церковно-религиозную, так сказать. Не взрастив сатанистов, роман взрастил некоторых неистовых недоброжелателей, этот «сатанизм» ему же самому приписывающих. На сию спекулятивную тему делаются доклады на конференциях, да и публикации имеются.
Можно было бы назвать и упомянутые публикации, и их авторов, но вряд ли стоит делать им рекламу. Они, как и всякий, имеют право на те или иные словесные построения по любому поводу, однако пусть уж их слово само ищет пути к читателю.
Оговорюсь, что имеются и такие авторы, которые едва ли не всю русскую художественную литературу фарисейски объявляют греховной. Забавнее всего то, что - следуя такой логике - имело бы смысл для начала переименовать их собственные документы: из дипломов кандидатов (и не только кандидатов) филологических наук в дипломы «греховных наук». По той же логике греховно и любое «мирское», не молитвенное занятие, будь ты сапожник или врач, - а потому «неистовым ревнителям» следовало бы не носить обуви и не лечиться у врачей. И уж во всяком случае не искать земных богатств - а то наш наблюдательный народ не в бровь, а в глаз уже пустил стрелой такие строки:

Священнолюбец
купил «Тойоту»,
Скопив доллары
в глуби киота....

Прекрасно, если кто-то окрестился, осознав своё прежнее религиозное заблуждение, и за короткое время отменно научился осенять себя и других крестным знамением. Совсем иное - если подобный «священнолюбец» чуть ли не «штыком и гранатой» яростно добивается, к примеру, престижной дачи или иных «жизненных благ» - земных благ, благ мира сего (коих пророки-то не стяжали!). Однако характеризуемые порывы по «неистовой» природе своей имеют мало общего с христианской моралью, человеческой логикой и не только с ними.
Самый убедительный довод «за» роман Булгакова - всемирная слава этого произведения, открытого около сорока лет назад, немедленно переведённого на рекордное количество языков и с тех пор неуклонно наращивающего свой литературный авторитет. Однако предположим, что всё человечество, в том числе и пишущий эти строки, охвачено в своей читательской любви к роману душепагубным заблуждением, ибо не отличает добро от зла, и лишь отдельные прозорливцы зрят в корень и предают «Мастера и Маргариту», так сказать, своей личной светской и мирской «анафеме».
Предположив для вящей объективности эту самую прозорливость «отдельных прозорливцев», хочется, однако, констатировать некоторые факты.
Обсуждаемое произведение Булгакова, как и творчество его автора в целом, не только никогда официально не осуждала наша Церковь (которая обычно без колебаний произносит своё авторитетное осудительное слово, если дело того заслуживает, - напомним хотя бы известную историю с неким богохульным фильмом, показанным в своё время по телеканалу НТВ). Совсем напротив: можно было бы привести высказывания крупных деятелей современного Православия, церковных иерархов на тему душеполезности романа «Мастер и Маргарита». Разумеется, может, наверное, найтись где-нибудь (предположим и это!) не только досужий мирской демагог, но и церковный автор, который субъективно-искренне выскажет своё отрицательное мнение о «Мастере и Маргарите». Однако отдельное лицо, человек (в том числе церковнослужитель), может заблуждаться. Его мнение в любом случае носит частный характер и не является мнением Церкви. Так к нему и относиться следует - как к личному мнению, не более. Вообще же Православие - вера добрая по сути своей, осторожная в оценках; это ведь не католицизм, в своей «охоте на ведьм» когда-то уничтоживший на кострах множество женщин вроде Маргариты, знавший инквизицию, иезуитство и проч.
Затронем даже и такой момент, существенный для читателей, исповедующих Православие. Верующие люди убеждены в факте незримого присутствия в нашем мире того, о ком упомянуто в вышеприведённом высказывании святого праведного Иоанна Кронштадтского. Вряд ли сей «инженер» мог бы нейтрально относиться к столь заметному на нашей планете творению русского писателя, которое стольких людей привело в церковь и в котором, с другой стороны, столько сказано о нём самом. А незаметно воздействовать на человеческие умы «инженер» сей умел во все времена. Это последнее тоже имеет смысл помнить, когда наблюдаешь, как ныне отверзаются чьи-то уста для гневливой дискредитации «Мастера и Маргариты».
Мастера - главного героя книги, по её сюжету, подвергали незаслуженной травле в печати мелкие, недобрые, нечестные и притом втайне завидовавшие его огромному таланту люди. Сама книга Булгакова, великие художественные достоинства которой неоспоримы, также не заслужила ликующе-оголтелой травли по явно надуманным поводам - травли, скрытый «подтекст» которой для людей неглупых совершенно ясен. Но тут уж «травителям» опять-таки самим, как говорится, виднее. Одно лишь стоит помнить: «Кто в каком слове упражняется, - на заре христианства писал святой Пётр Дамаскин, - тот получает свойство того слова, хотя этого и не видят неопытные, как видят имеющие духовность».
...М.Булгаков создал ряд крупных произведений, но все они словно бы не обрисовывали ни истинных размеров его огромного таланта, ни тех особых его граней, которые засияли позже в «Мастере и Маргарите». Нужно было прожить ту трудную жизнь, которая ему предстояла как писателю, чтобы возвыситься до этого своего вершинного произведения.
Что до ожидаемого памятника на Патриарших - время наше приучило людей ко всему, но, ей-ей, ни в какие времена ни на каких памятниках не надо бы изображать «инженера», его свиту и всё, им принадлежащее. Вредно это, душевредно. И великий роман Булгакова так не восславишь.